Расторжение договора с дьяволом
Из письма:
«Я надеюсь, что мое письмо не окажется в корзине, и почему-то верю, что Вы не сочтете меня ненормальным. Клясться я ничем не буду, ведь если Вы написали все эти книги, то ни заверения, ни клятвы Вам не нужны – Вы и сами все видите.
Если Вам покажется, что мое письмо может оказаться кому-то полезным, то можете опубликовать его, только об одном прошу – не называйте моего имени. Впрочем, я полностью доверяю Вам, поступайте, как сочтете нужным. В конце концов, о подобных вещах нужно говорить, и кто-то же должен это сделать, так почему не я.
Наверное, мое письмо выйдет большим, Вы уж меня простите, но коротко, я боюсь, у меня не получится рассказать о произошедшем.
Случилось это уже давно, мне кажется, что уже лет сто прошло с тех пор. У мамы было двенадцать детей. Тот год выдался страшным для нашей семьи: отца парализовало, а маму, когда она возвращалась с рынка, на котором продавала овощи с нашего огорода, изнасиловал цыган. Ровно через девять месяцев появилась на свет я – тринадцатый ребенок в семье. Была я некрасивой, этакий гадкий утенок, к тому же неухоженной. Мать меня не любила, но я ее даже понимаю. Рожденный от насильника ребенок, лишний рот в нищей семье. Чтобы меньше получать тычков, я инстинктивно пряталась по углам: думала, чем меньше меня будут видеть, тем меньше будут бить. Не обижал меня только брат Павлик, все же остальные, видя отношение матери, изгалялись надо мной, как только могли. В доме у нас вечно стоял крик, было грязно и неуютно, поэтому Павлик часто уходил на улицу и сидел за сараем, занимаясь, например, уроками. Я тихонько сидела рядом с ним и слушала, как он читает, или смотрела, как пишет, мысленно повторяя буквы и слова. Так к пяти годам он меня научил читать и писать.
В школе я училась очень хорошо. Мне все было интересно, но с каждым годом я выглядела все хуже: нескладная, худая, с темными, жесткими волосами и некрасивым лицом…
После десятого класса сельсовет помог мне уехать в город, где я поступила в институт.
Все было хорошо до тех пор, пока я не полюбила. Зачем, спрашивается, такой уродине, как я, любовь, но все-таки полюбила. Для него я была просто сокурсница, а он для меня – целым миром. На вечера и танцы я не ходила, все равно никто не приглашал. Что бы я ни надела, какую бы ни сделала прическу, все равно выглядела как баба-яга. Но каждый день, когда я видела Андрея, становился для меня праздником.
В институте нас посылали, как тогда говорили, на картошку. С детства привыкшая к крестьянскому труду, я ловко справлялась со всеми заданиями. Мне казалось, что Андрей видит, как ловко я управляюсь с работой, и ему это нравится. В такие минуты я была счастлива. Еще бы! Природа кругом дивная: поле, лес… Ион, Андрей, совсем рядом, и я могла смотреть на него вволю.
В тот день я была дежурной и накрывала на стол к обеду. Из деревни нам привозили молоко, яйца и хлеб. А вечером в школе, где мы ночевали, нам давали горячий обед. Расставив тарелки, я стала звать ребят к столу, но Андрея нигде не было видно. Не было и Галины… Не знаю зачем, но я пошла их искать. Предлог был простой – обед стынет. На самом же деле во мне взыграла ревность. И я увидела то, чего так боялась: они стояли на улице и самозабвенно целовались. С трудом сдерживая себя, я громко сказала:
– Идите ешьте.
Галина захохотала.
– Я любовью сыта, правда, Андрюшенька?
Я повернулась и быстро пошла прочь, но успела услышать, как моя соперница с брезгливостью сказала:
– Ну и уродина! На нее поглядишь – тут же аппетит пропадет.
Какой уж тут обед! Я и думать не могла ни о чем другом, только о словах Галины, которая посмела оскорбить меня при Андрее. В тот момент я ненавидела Галину за ее красоту и счастье, ненавидела себя, за то что родилась убогой уродиной, ненавидела весь мир, который был так жесток ко мне. Мне хотелось умереть. «Кому нужна такая жизнь!» – думала я, рыдая как безумная. Я не боялась смерти. Если бы в этот момент мимо проходил поезд, я бы, не задумываясь, бросилась под него. Если бы был яд, я бы выпила его с радостью. Но даже в этой милости жизнь мне отказывала.
Не желая никого видеть, я убежала в лес. Помню, долго бежала без остановки, поскальзываясь на сырой траве, а по лицу меня беспощадно хлестали тонкие и острые ветки. В чувство меня привел холодный дождь. Оглядевшись вокруг, я поняла, что заблудилась. Впрочем, мне было все равно.
Я бесцельно побрела вперед, даже не надеясь найти дорогу назад. Впрочем, мне этого и не хотелось. Когда уже совсем стемнело, я неожиданно вышла к охотничьей избушке. Открыв дверь, обнаружила в комнате старика, который сортировал и связывал пучки трав. Я сказала, что заблудилась. Дед усмехнулся и обещал утром вывести на дорогу. Чтобы не молчать, я спросила, зачем ему травы и откуда он сам. Дед ответил:
– Все мы из одного места, из единого теста, а вот ты, красавица, черта невеста.
– Почему это я его невеста? – удивилась я.
Дед ответил:
– Потому что ты, детка, тринадцатая в семье.
Я спросила его, откуда он это знает.
– Я все знаю. Знаю, что любишь и из-за этого свою душу погубишь, – ответил дед.
Мне казалось, что он и вправду видит меня насквозь, даже мысли мои читает. Но я бала комсомолкой, считала, что все разговоры о вере, чертях и колдунах – выдумки глупых старух. Не преминула я об этом сообщить деду, но он строго оборвал меня, как только я открыла рот:
– Вот такие же фомы неверующие и храмы крушили!
А я ему опять:
– Не верю ни в черта, ни в дьявола. Вы его видели? Пока не увижу, не поверю!
– Ладно, – говорит дед. – Сегодня Иван Купала, покажу тебе кое-что. Садись и молчи, пока я не велю тебе говорить.
Он достал из мешка свечки, зажег их, начал ходить вокруг стола и что-то бормотать себе под нос. Комната постепенно стала наполняться каким-то синеватым дымом. Вначале я различила неясные тени, которые беспорядочно метались в этом дыму, потом все отчетливее и отчетливее стали проступать лица… Мать, братья, сестры, я, сидящая на корточках возле Павлика… Вот я иду в школу, вот я у здания института… А это Андрей обнимает Галину… Вот я плача бегу по лесу, вот крыльцо избушки и дверь… Затем дым стал рассеиваться, и комната приняла прежний вид. Дед погасил свечу. У меня же до сих пор кружилась голова, и я плохо соображала. Дед что-то говорил, но слова его доходили до меня с трудом.
Я заплакала и сказала:
– Дедушка, пожалуйста, если можете, помогите мне! Почему я такая некрасивая? Неужели мне всю жизнь счастья не видать? Если есть душа, то я бы отдала ее за красоту. Все равно мне не жить без Андрея.
Дед посидел молча, а затем заговорил:
– Мне твоя душа не нужна, что мне с ней делать! Знаю я много тайн, могу с мертвыми говорить и живого умертвить. Могу научить, как красавицей стать. Но тебе не советую: какой родилась – такой и живи. С лица воду не пить. Если встретится хороший человек, то и такой тебя полюбит. Не в красоте счастье, дочка.
Тут я как сдурела, давай умолять деда, плакать. Он долго не соглашался, но я его все-таки уговорила.
– Иди, – говорит, – сейчас в лес. Как раз тебе в подмогу Купала будет. Ночь сегодня сильная – во всем году такая одна. Иди и всякое большое дерево обнимай. Как попадется такое толстое, что не сможешь обнять, копай под ним руками, мажь себе лицо и тело грязью и повторяй три слова. Утром выйдешь к реке – вымойся в ней и возвращайся обратно. Дорога сама тебя доведет. Но говорю тебе еще раз: подумай. Потому что договор тот трудно будет разорвать. Дорогая за него плата, а красоты всего-то на двенадцать лет.
Как я шла и обнимала деревья, помню смутно. Так же плохо помню, как мазала себя грязью: дождь в ту ночь лил как из ведра. Потом наступил рассвет. Я увидела реку, вымылась в ней, отстирала платье, а когда вышла из воды, то забыла те три слова, будто кто-то у меня их из головы забрал.
Слышали, наверное, выражение: ноги сами привели? Так и я шла к деревне, словно за руку меня вели. Попросили бы меня вернуться к дедовой избушке, вряд ли я смогла бы объяснить, как туда дойти.
С этого дня я стала меняться. Кожа посветлела, волосы становились пышными, кудрявыми, но послушными, грудь наливалась. Тонкая, мальчишеская фигурка постепенно приобретала женственные очертания. Черты лица день ото дня разглаживались, становились все более мягкими. Я сама с трудом узнавала себя.
Каждый день я слышала: «Что с тобой, ты так похорошела?! Ты влюбилась?»
Когда я поехала на каникулы домой, то открывшая дверь мать меня даже не сразу признала и спросила: «Тебе кого?»
Затем я вышла замуж: за Андрея. Как это произошло? Да очень просто. От парней не было отбоя, и Андрей за мной увивался. Вы скажете, что все это похоже на сказку? Да, на сказку, вот только конец у этой сказки не очень счастливый.
Прошло двенадцать лет, и как быстро я стала красавицей, так же быстро стала превращаться в уродину. У нас с Андреем уже было двое детей, были и хорошая квартира, машина, на работе мы занимали не последние должности.
Сначала я думала, что приболела, да я и вправду плохо себя чувствовала. Меня то и дело кто-нибудь спрашивал: «Что с вами случилось? Выглядите вы неважно».
Через полгода я превратилась в старуху.
Я никогда не забывала о том, что сказал мне колдун, но надеялась, что все обойдется. Если честно, то я не жалею о том дне, когда встретилась с ним. Ведь я была счастлива целых двенадцать лет: муж: меня боготворил, люди мне улыбались, я родила прекрасных детей, любила и была любима.
Но, Наталья Ивановна, в тот день дед что-то сказал о какой-то шкуре в крови, но я не запомнила. Якобы эта шкура может мне помочь.
Магия могущественна, я сама в этом убедилась. Может быть, Вы знаете, что делать в моем случае? Умоляю, помогите мне и не судите меня слишком строго.
С искренним уважением, Елена Б».
Действительно, можно разорвать договор с дьяволом и остановить процесс старения, только для этого потребуется немало мужества – вам придется собственноручно перерезать горло козлу. После этого вам необходимо вымазать себя кровью (откуп на крови), а затем, стоя в защитном круге, который нужно начертить заранее, прочитать шесть раз особое заклинание: три раза правильно, а три раза задом наперед. Обряд проводят в полнолуние в полном одиночестве. Во время проведения обряда должна стоять тишина, ни один звук не должен отвлечь вас. Козла покупают, не торгуясь и не беря сдачи. Смывают кровь обычной водой, а затем уже обливаются святой. Шкуру козла оставляют на перекрестке.
Слова заклинания такие:
Сила царства, войди через нож: в жертву.
Заклинаю кровь кровью.
Исповедаю три слова:
Жизнь, смерть, воскрешение!
Яви заново превращенье!
Аралим, действуй!
Хаиот, повернись вспять!
Адонаи, верни все опять!
Я вас заклинаю, ангелы Божьи.
Умоляю тебя, святой ангел Михаэль,
Ты, который председательствуешь в воскресенье
Под обожаемым именем Адонаи,
Богом Израиля, сотворившим весь мир
И все, что он заклинает в Себе,
Перечеркни договор дьявола
От первого слова до последнего.
Ангелы четвертого легиона
Крылами своими разобьют в прах врага
И сотворят волю мою!
Есть три печати.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Есть печать у земного жреца —
Подаренная от Творца.
Утверждаю и расторгаю
Дьявола договор именем Господа Вышнего.
Ныне и присно и во веки веков. Аминь!